Неточные совпадения
— Ну, иной раз и сам: правда, святая правда! Где бы помолчать, пожалуй, и пронесло бы, а тут зло возьмет, не вытерпишь, и пошло! Сама посуди: сядешь в угол, молчишь: «Зачем сидишь, как чурбан, без
дела?» Возьмешь
дело в руки: «Не трогай, не суйся, где не спрашивают!» Ляжешь: «Что все
валяешься?» Возьмешь кусок в рот: «Только жрешь!» Заговоришь: «Молчи лучше!» Книжку возьмешь: вырвут из рук да швырнут
на пол! Вот мое житье — как перед Господом Богом! Только и света что в палате да по добрым людям.
Я не помню даже времени в целой жизни моей, когда бы я был полон более надменных ощущений, как в те первые
дни моего выздоровления, то есть когда
валялась соломинка
на постели.
Томил его несколько вначале арест слуги, но скорая болезнь, а потом и смерть арестанта успокоили его, ибо умер тот, по всей очевидности (рассуждал он тогда), не от ареста или испуга, а от простудной болезни, приобретенной именно во
дни его бегов, когда он, мертво пьяный,
валялся целую ночь
на сырой земле.
В самом
деле,
на снегу
валялось много рыбьих голов. Видно было, что медведи приходили сюда уже после того, как выпал снег.
Спустившись с дерева, я присоединился к отряду. Солнце уже стояло низко над горизонтом, и надо было торопиться разыскать воду, в которой и люди и лошади очень нуждались. Спуск с куполообразной горы был сначала пологий, но потом сделался крутым. Лошади спускались, присев
на задние ноги. Вьюки лезли вперед, и, если бы при седлах не было шлей, они съехали бы им
на голову. Пришлось делать длинные зигзаги, что при буреломе, который
валялся здесь во множестве, было
делом далеко не легким.
Когда,
на другой
день утром, я стал подходить к знакомому домику, меня поразило одно обстоятельство: все окна в нем были растворены, и дверь тоже была раскрыта; какие-то бумажки
валялись перед порогом; служанка с метлой показалась за дверью.
Дед засек меня до потери сознания, и несколько
дней я хворал,
валяясь вверх спиною
на широкой жаркой постели в маленькой комнате с одним окном и красной, неугасимой лампадой в углу пред киотом со множеством икон.
А
дело было в том, что всеми позабытый штабс-капитан Давыдовский восьмой год преспокойно
валялся без рук и ног в параличе и любовался, как полнела и добрела во всю мочь его грозная половина, с утра до ночи курившая трубку с длинным черешневым чубуком и кропотавшаяся
на семнадцатилетнюю девочку Липку, имевшую нарочитую склонность к истреблению зажигательных спичек, которые вдова Давыдовская имела другую слабость тщательно хранить
на своем образнике как некую особенную драгоценность или святыню.
На той же неделе Розанов перед вечером зашел к Арапову.
День был жаркий, и Арапов в одних панталонах
валялся в своей спальне
на клеенчатом диване.
Я делал, что хотел, особенно с тех пор, как я расстался с последним моим гувернером-французом, который никак не мог привыкнуть к мысли, что он упал «как бомба» (comme une bombe) в Россию, и с ожесточенным выражением
на лице по целым
дням валялся на постели.
Видит жена, что муж малодушествует, ее совсем обросил, только блудницей вавилонской обзывает, а сам
на постели без
дела валяется, а она бабенка молодая да полная, жить-то хочется, — ну, и пошла тоже развлекаться.
Фоминишна. Уж и не знаю, как сказать;
на словах-то ты у нас больно прытка, а
на деле-то вот и нет тебя. Просила, просила, не токмо чтобы что такое, подари хоть платок,
валяются у тебя вороха два без призрения, так все нет, все чужим да чужим.
«Собираться стадами в 400 тысяч человек, ходить без отдыха
день и ночь, ни о чем не думая, ничего не изучая, ничему не учась, ничего не читая, никому не принося пользы,
валяясь в нечистотах, ночуя в грязи, живя как скот, в постоянном одурении, грабя города, сжигая деревни, разоряя народы, потом, встречаясь с такими же скоплениями человеческого мяса, наброситься
на него, пролить реки крови, устлать поля размозженными, смешанными с грязью и кровяной землей телами, лишиться рук, ног, с размозженной головой и без всякой пользы для кого бы то ни было издохнуть где-нибудь
на меже, в то время как ваши старики родители, ваша жена и ваши дети умирают с голоду — это называется не впадать в самый грубый материализм.
— С повинной? человека убили? поджог устроили? почту ограбили? — сердито закричал Авиновицкий, пропуская Передонова в зал. — Или сами стали жертвой преступления, что более чем возможно в нашем городе? Город у нас скверный, а полиция в нем еще хуже. Удивляюсь еще я, отчего
на этой вот площади каждое утро мертвые тела не
валяются. Ну-с, прошу садиться. Так какое же
дело? преступник вы или жертва?
Вскоре отец захворал, недели две он
валялся по полу своей комнаты
на широкой серой кошме, весь в синих пятнах, и целые
дни, сидя около него, мальчик слушал хриплый голос, часто прерываемый влажным, глухим кашлем.
На другой
день я посетил помещение, в котором происходило прощальное торжество.
На полу
валялись объедки, скатерть пестрела пятнами, целая масса прогорклого дыма висела над столами. Сердце мое сжалось…
В самом
деле, через несколько времени являлся он с своей шайкой, забирал всё, что ему угодно, и увозил к себе;
на него жаловались, предписывали произвесть следствие; но Михайла Максимович с первого разу приказал сказать земскому суду, что он обдерет кошками того из чиновников, который покажет ему глаза, и — оставался прав, а челобитчик между тем был схвачен и высечен, иногда в собственном его имении, в собственном доме, посреди семейства, которое
валялось в ногах и просило помилования виноватому.
Пока Анна Петровна поселилась у сестры, а Пепко остался у меня. Очевидно, это было последствие какой-нибудь дорожной размолвки, которую оба тщательно скрывали. Пепко повесил свою амуницию
на стенку, облекся в один из моих костюмов и предался сладкому ничегонеделанию. Он по целым
дням валялся на кровати и говорил в пространство.
Пепко с каким-то ожесточением решительно ничего не делал,
валялся целые
дни на кровати и зудил
на гитаре до тошноты, развивая в себе и во мне эстетический вкус.
— Мне кажется, что я только что родился, — уверял он,
валяясь в постели. — Да… Ведь каждый
день вечность, по крайней мере целый век. А когда я засыпаю, мне кажется, что я умираю. Каждое утро — это новое рождение, и только наше неисправимое легкомыслие скрывает от нас его великое значение и внутренний смысл. Я радуюсь, когда просыпаюсь, потому что чувствую каждой каплей крови, что живу и хочу жить… Ведь так немного
дней отпущено нам
на долю. Одним словом, пробуждение льва…
— Да-с; я очень просто это делал: жалуется общество
на помещика или соседей. «Хорошо, говорю, прежде школу постройте!» В ногах
валяются, плачут… Ничего: сказал: «школу постройте и тогда приходите!» Так
на своем стою. Повертятся, повертятся мужичонки и выстроят, и вот вам лучшее доказательство: у меня уже весь, буквально весь участок обстроен школами. Конечно, в этих школах нет почти еще книг и учителей, но я уж начинаю второй круг, и уж
дело пошло и
на учителей. Это, спросите, как?
Обоих путников страшно избили, и они, по показанию Зинки, три
дня валялись возле речки
на лугу за горою.
Я начал опять вести свою блаженную жизнь подле моей матери; опять начал читать ей вслух мои любимые книжки: «Детское чтение для сердца и разума» и даже «Ипокрену, или Утехи любословия», конечно не в первый раз, но всегда с новым удовольствием; опять начал декламировать стихи из трагедии Сумарокова, в которых я особенно любил представлять вестников, для чего подпоясывался широким кушаком и втыкал под него, вместо меча, подоконную подставку; опять начал играть с моей сестрой, которую с младенчества любил горячо, и с маленьким братом,
валяясь с ними
на полу, устланному для теплоты в два ряда калмыцкими, белыми как снег кошмами; опять начал учить читать свою сестрицу: она училась сначала как-то тупо и лениво, да и я, разумеется, не умел приняться за это
дело, хотя очень горячо им занимался.
Я плакал, ревел, как маленькое дитя,
валялся по полу, рвал
на себе волосы и едва не изорвал своих книг и тетрадей, и, конечно, только огорчение матери и кроткие увещания отца спасли меня от глупых, безумных поступков;
на другой
день я как будто очнулся, а
на третий мог уже заниматься и читать вслух моих любимых стихотворцев со вниманием и удовольствием;
на четвертый
день я совершенно успокоился, и тогда только прояснилось лицо моего наставника.
Через неделю
валялись у кирпичного сарая только большой череп и два маслака, остальное всё было растаскано.
На лето мужик, собиравший кости, унес и эти маслаки и череп и пустил их в
дело.
Александр Семенович несколько осекся, побурчал еще что-то и впал в состояние изумления. Дело-то
на самом
деле было странное. В первой камере, которую зарядили раньше всех, два яйца, помещающиеся у самого основания луча, оказались взломанными. И одно из них даже откатилось в сторону. Скорлупа
валялась на асбестовом полу, в луче.
— Вот, служка, нашел я находку, — говорил Брехун, подавая монашескую рясу и клобук. — Не мирского
дела одежда, а
валяется на дороге. Соблазн бы пошел
на братию, кабы натакался
на нее мирской человек, — ну, а я-то, пожалуй, и помолчу…
День был жаркий, серебряные облака тяжелели ежечасно; и синие, покрытые туманом, уже показывались
на дальнем небосклоне;
на берегу реки была развалившаяся баня, врытая в гору и обсаженная высокими кустами кудрявой рябины; около нее
валялись груды кирпичей, между коими вырастала высокая трава и желтые цветы
на длинных стебельках.
И от этих однообразно повторяющихся слов и от того, что каждый
день начинался, проходил и кончался, как самый обыкновенный
день, Янсон бесповоротно убедился, что никакой казни не будет. Очень быстро он стал забывать о суде и целыми
днями валялся на койке, смутно и радостно грезя об унылых снежных полях с их бугорками, о станционном буфете, о чем-то еще более далеком и светлом. В тюрьме его хорошо кормили, и как-то очень быстро, за несколько
дней, он пополнел и стал немного важничать.
Любовь. Глупости, мама! Какое
дело богу, природе, солнцу — до нас? Мы лежим
на дороге людей, как обломки какого-то старого, тяжёлого здания, может быть — тюрьмы… мы
валяемся в пыли разрушения и мешаем людям идти… нас задевают ногами, мы бессмысленно испытываем боль… иногда, запнувшись за нас, кто-нибудь падает, ломая себе кости…
На другой
день утром Тит, Настасья и двое лакеев
валялись в ногах у Марьи Валериановны, утирая слезы и умоляя ее спасти их. Столыгин велел им или привести барыню с сыном, или готовиться в смирительный дом и потом
на поселение. Седой и толстый Тит ревел, как ребенок, приговаривая...
День проходил у него в угрызениях совести; часто он не выносил их остроты, бросал работу и ругался страшными ругательствами, бегая по комнате или
валяясь на постели. Мотря давала ему время перекипеть, тогда они мирились.
И надо сказать, усердно исполнял он свою обязанность:
на дворе у него никогда ни щепок не
валялось, ни copy; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под его начальство разбитая кляча-водовозка, он только двинет плечом — и не только телегу, самое лошадь спихнет с места; дрова ли примется он колоть, топор так и звенит у него, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья; а что насчет чужих, так после того, как он однажды ночью, поймав двух воров, стукнул их друг о дружку лбами, да так стукнул, что хоть в полицию их потом не веди, все в околотке [В околотке — в окружности, в окрестности.] очень стали уважать его; даже
днем проходившие, вовсе уже не мошенники, а просто незнакомые люди, при виде грозного дворника отмахивались и кричали
на него, как будто он мог слышать их крики.
Но я этого себе не позволил. Во все время моих скитаний по тюрьмам я старался строго держать себя в руках и никогда не позволял себе в заключении трех вещей: спать
днем,
валяться на кровати, когда не спишь, и затем отдаваться этим порывам разнеженности, когда к ним соблазняло одиночество, тоска и порой расстроенные нервы.
По крайней мере, Огнев, вспоминая впоследствии о хорошенькой Верочке, не мог себе представить ее без просторной кофточки, которая мялась у талии в глубокие складки и все-таки не касалась стана, без локона, выбившегося
на лоб из высокой прически, без того красного вязаного платка с мохнатыми шариками по краям, который вечерами, как флаг в тихую погоду, уныло виснул
на плече Верочки, а
днем валялся скомканный в передней около мужских шапок или же в столовой
на сундуке, где бесцеремонно спала
на нем старая кошка.
Теперь
на дне ее были старые листья и мох, тут же
валялись кости и бычьи рога, которыми играли волчата.
Так и
валялось оно под ногами, и много
дней спустя нашли его
на том же месте играющие дети и сделали его своей забавой.
— Наше
дело, Петр Степаныч, особое, — важно и степенно молвила мать Таисея. — Мы хоша духом и маломощны, хоша как свиньи и
валяемся в тине греховной, обаче ангельский образ носим
на себе — иночество… А ангелы-то Господни, сам ты не хуже нашего знаешь, не женятся, не посягают… Иноческий чин к примеру не приводи — про мирское с тобой разговариваю, про житейское…
Обгорелые трупы лошадей и коров еще
на следующие
дни валялись на пожарище.
Груды бумаг и «
дел»
валялись на мостовой.
О Прасковье говорить нечего — сами видите, что умом не дошла — ей бы только сладко поесть да день-деньской
на кровати
валяться.
Кате отвели номер в гостинице «Астория». Была это лучшая гостиница города, но теперь она смотрела грустно и неприветливо. Коридоры без ковров, заплеванные, белевшие окурками; никто их не подметал. Горничные и коридорные целый
день либо
валялись на своих кроватях, либо играли в домино. Никто из них не знал, оставят ли их, какое им будет жалование. Самовары рядком стояли
на лавке, — грязно-зеленые, в белых полосах.
На звонки из номеров никто не шел. Постояльцы кричали, бранились. Прислуга лениво отвечала...
Фимка, действительно, еще жила; израненная, истерзанная, она
валялась на полу «волчьей погребицы», без клочка одежды, и представляла из себя безобразную груду окровавленного мяса, и только одно лицо, не тронутое палачем-полюбовником, хотя и запачканное кровью, указывало, что эта сплошная зияющая рана была несколько
дней назад красивой, полной жизни женщиной.
—
Днем по кроватям
валяться не подобает… Кровать
на ночь определена али для болезни.
Банников (осматривает стол и поднимает с него золотую монету). И в самом
деле,
на что ему деньги, коли у него золотые
валяются по столам?
На самом
деле на Григория Александровича напал продолжительный припадок его болезненной хандры, и он, бросив все
дела, то
валялся по целым неделям
на диване в своем кабинете нечесаный, полураздетый, то задавал пиры и проводил в самых необузданных оргиях по несколько
дней и бессонных ночей подряд.
31-го августа в субботу, в доме Ростовых всё казалось перевернутым вверх
дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки,
валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету.
На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные вèрхом и увязанные, некоторые еще пустые.